Хайд [litres] - Крейг Расселл

– Если, конечно, такая организация и правда существует, – печально отозвался Хайд. – А я, знаете ли, уже готов это признать. Эдинбург с его пристрастием ко всевозможным тайным обществам сводит меня с ума. Страшно представить, сколько всего в этом городе подпольных клубов, ячеек, кружков любителей выпивки, азартных игр и прочих непотребств. И состоят в них сплошь добрые пресвитерианцы из приличных семей, которые ведут двойную жизнь и прилежно каются в бог знает каких мелких пакостях и тяжких грехах, совершаемых за закрытыми дверями. Признаться, порой меня тошнит от лицемерия и лживости привилегированных классов эдинбургского общества. – Он смущенно хмыкнул и взглянул Келли в глаза. – Простите, я что-то разбушевался. Неделя была трудная.

– Главное, сидите ровно, – велела Келли. – Я сейчас закончу с перевязкой, и можете бушевать сколько угодно. Вы хоть немного продвинулись в поисках Элспет Локвуд?

– Меня беспокоит затянувшееся отсутствие того частного детектива, Фаркарсона, нанятого ее отцом. Наш юный Поллок завтра утром заглянет к нему домой еще раз, на этот раз с ордером на обыск и изъятие всех записей, хранящихся в квартире. Но, честно говоря, я боюсь, что шансы найти мисс Локвуд живой и невредимой тают день ото дня.

– У вас есть какие-нибудь предположения, что с ней могло случиться?

– Честно признаться, нет. Но юный Поллок считает, что у нее могли начаться такие же приступы неврастенического бреда, от которых страдали ее мать и брат, вследствие чего она могла нанести вред самой себе. Однако исходя из того, что об Элспет рассказывал ее отец, я в этом сомневаюсь.

Келли, сменившая повязку у Хайда на голове, переключила внимание на его руку. Сняв бинт, она слегка нахмурилась: кровь проступила из раны между стежками кетгута, хотя воспаления не наблюдалось.

– Вам нужно беречь руку, Эдвард, – сказала она. – Я уже предупреждала вас, что она может не до конца восстановиться, если вы будете по-прежнему пренебрегать мерами безопасности. Я настоятельно требую, чтобы вы носили руку на перевязи.

Хайд, опустив голову, пробормотал в знак согласия нечто неразборчивое, и Келли, взяв его пальцами за подбородок, заставила посмотреть ей в глаза:

– Это приказ вашего личного врача.

Ее лицо было совсем близко. От заботливого голоса и прикосновения, от того, как она подняла его голову, у обоих вдруг возникло чувство близости. Последовал неловкий момент. Затем Келли выпрямилась:

– Пойду приготовлю чай.

Когда следующим утром Хайд приехал на Торфикенскую площадь, раненая рука висела у него на перевязи, как требовала Келли. Но, работая у себя в кабинете с документами, он быстро взбесился от того, что перевязь мешала, снял ее и засунул в ящик.

Не успел капитан ознакомиться с первым рапортом из стопки, скопившейся на столе, как его потревожили.

По решительному стуку в дверь и нервному оживлению ворвавшегося молодого констебля Поллока было ясно, что его привело сюда важное дело.

– Вы изъяли записи Фаркарсона, Иэн? – поинтересовался Хайд.

– Да, сэр, – кивнул Поллок, – но…

– Нашли что-нибудь полезное в его документах?

– Нет. То есть пока нет, сэр, – нетерпеливо доложил Поллок. – У меня пока не было возможности с ними ознакомиться. Есть кое-что поважнее…

– Не понимаю, что может быть важнее поисков пропавшей…

– Я о другом, сэр. – На этот раз Поллок решительно перебил начальника. – У меня возникла идея. – Он досадливо качнул головой. – И как это мне не пришло на ум раньше! Мы же с самого начала кое-что упустили. Надо было сразу туда наведаться.

– О чем вы говорите, констебль Поллок? – спросил Хайд, теряя терпение.

– О Коббе Маккендрике, сэр. Мне кажется, я знаю, где он может скрываться.

Хайд и Поллок полчаса провели в ожидании на стоянке кэбов у портовых доков Лейта. Солнце, временами заглядывая в прорехи облачного покрова, проливало тусклый свет на серо-бурые, закопченные складские постройки.

Искомый кэбмен оказался невысоким жилистым парнем с певучим выговором уроженца Файфа. При виде Хайда у него на лице, как и у многих людей, незнакомых с капитаном, отразилась смутная тревога. Зато он быстро вспомнил Поллока и их разговор в тот вечер, когда молодой сыщик был на тайной сходке в Лейте. Кэбмен также не забыл, где он тогда высадил Маккендрика и его спутника.

– Хорошая у вас память, – сказал Хайд.

– Ага, а то! В нашем деле без этого никак. Но того субчика-то я запомнил не токмо из-за своего кучерского навыка, а ишо потому, как видел его потом опять. И, кстати-то, ждал, что вы придете. Хотя думал, конечно, придете знамо раньше.

Хайд с Поллоком переглянулись.

– Того субчика? – повторил Поллок.

– Ага. Того, который того, фьють, – свистнул парень из Файфа. – Порешили кого, короче. Я про доктора, что чокнутых лечил. Это ж он был с тем, другим, джентльменом тогда.

– Вы имеете в виду доктора Сэмюэла Портеуса? – насторожился Хайд.

– Ага, его. Узнал по картинке в «Эдинбургском почтальоне». Вы ж из-за него здесь, нет?

Хайд посмотрел на Поллока – у молодого человека на лице отражалась смесь потрясения и досады.

– Тот джентльмен богемного вида, которого я видел в ту ночь с Маккендриком… – начал Поллок. – Я принял его за писателя или художника, но, получается, это был врач… Простите, сэр, я плохо рассмотрел его и не провел параллель…

Хайд повернулся обратно к кэбмену так резко и решительно, что тот едва не попятился.

– Вы должны немедленно отвезти нас туда, где высадили этих людей в ту ночь, – заявил капитан.

По дороге Хайд велел кэбмену остановиться возле полицейского участка на Торфикенской улице и послал Поллока за Маккендлессом, Демпстером и шестью констеблями в униформе. Он также попросил Поллока принести четыре служебных револьвера из оружейной комнаты сыскного отделения.

Кэбмен из Файфа с опаской поглядывал, как со двора участка выкатывается запряженная четверкой лошадей «Черная Мария» и пристраивается за его хэнсомом.

– Все в порядке, – попытался успокоить парня Хайд. – Просто отвезите нас к дому с подвалом и можете ехать по своим делам.

Район Стокбридж был переходным этапом от величия Нового города к убожеству Дина. Многое здесь еще напоминало о его скромном прошлом прибрежной деревеньки на Лейте, но амбиции среднезажиточного сословия и серая эдинбургская экспансия уже давали о себе знать, продолжая воплощаться в меблированных доходных домах и приземистых каменных особняках. Таунхаус, к которому подъезжали полицейские, отличался более изысканной архитектурой. Он стоял бок о бок с другими подобными частными зданиями, тесно прижатыми друг к другу на изгибавшейся дугой улице,